Место власти пусто не бывает
Игорь Бураковский: «Государство должно быть шерифом, отстаивающим ценности общества, а не отдельных групп людей»
28.05.2015 в 11:47, просмотров: 1339Когда-то я прочел фразу, значение которой по-настоящему оценил только сейчас: «Нет ничего более практичного, чем хорошая теория». В этом лишний раз убеждаешься, беседуя с директором Института экономических исследований и политических консультаций, доктором экономических наук, профессором Игорем Бураковским.
– Майдан-2004 политологи назвали «восстанием «мерседесов» против «майбахов», то есть бунтом среднего капитала против всесилия капитала олигархического. Как полагаете, а что стало экономической подоплекой Революции достоинства?
– В глобальном плане – изжитость экономической модели, в которой жила страна. Хотя рыночная экономика в Украине есть факт состоявшийся, развивалась она на старой базе, причём не только структурно, но и технологически. В итоге уже 2012 год показал замедление промышленного роста, верные выводы из которого так и не были сделаны. Напротив, капитаны большого бизнеса избрали худшую из стратегий – вместо модернизации производства заскулили о том, что их на мировом рынке гнобят. А вымогательство особого украинского права – занятие зряшное и тупиковое: все конкурируют со всеми, и надо не ныть, а энергично бороться за продвижение своих товаров. Но важно также, какие это рынки: историческая привязка к России объективно тормозит наше развитие – её стандарты удобны в краткосрочной перспективе, но губительны стратегически. Мир вокруг нас завидно динамичен, и если мы не прогрессируем в ногу с ним, то уходим в аутсайдерство, становясь придатком активных экономик.
Веригами на ногах украинской экономики висел и монополизм, носивший у нас политико-экономический характер. Доминирование предприятий-гигантов, находящихся в руках олигархов, было повсеместным (в этом смысле Майдан-2004 задачу свержения "майбахов", конечно, не выполнил, да, объективно говоря, и сделать этого не мог). Как следствие, силы, пребывавшие у власти в "дореволюционный" период, окончательно приватизировали государство и, вместо удовлетворения общественных нужд, занялись устранением конкуренции, давя все начала самоорганизации и саморегуляции, в которых так нуждалась Украина. Восторжествовавшая клановость касалась не только сверхбогатых людей, она пронизала страну "до самых до окраин", где денежный ресурс сросся с властью и воспроизводил монополизм местного разлива, не менее вредный, чем глобальный.
Между тем политическая закрытость и архаизм властных установок входил во всё большее противоречие с тенденцией эпохи – открытостью мира для миграции капиталов и технологий. А, скажем, информационно-коммуникационный, гостиничный или ресторанный бизнесы у нас уже изначально были ориентированы на западные образцы, ибо брали у них всё, от идей до оборудования. И это расширение горизонтов убедило людей, что стране необходимо принципиально иное государственное устройство. Его стандарты известны: разделение власти и капитала, верховенство права, общество открытого доступа, наличие социальных лифтов, гарантия защиты частной собственности, прозрачная конкуренция. Государство должно быть шерифом, отстаивающим ценности общества, а не отдельных групп людей.
У нас же всё было наоборот, и народ четверть века шёл в ряды таможни и налоговой, в суды, милицию и прокуратору, ибо знал – там заработать легче, чем в бизнесе и на производстве. Наше общее отстаивание росло, мобильный класс покидал страну, а остающимся конкурентным слоям граждан уже было невмоготу терпеть беспредел, вызванный алчностью режима. Завершил процесс массового недовольства и, главное, готовности бороться за новый мир, выход на авансцену молодёжи, свободной от страха, то есть поколения, не знающего советского опыта. Их ничем не стеснённая свобода и породила Революцию достоинства – особенно на фоне отказа прежней верхушки от европейских перспектив. Режим ставил на покорность "рождённых в СССР", а снёс его дух выросших в "независимые" годы. Такой вот подвох истории.
– А что, на ваш взгляд, является большей угрозой для нормальной экономики – слабая держава или свирепое квазигосударство, при котором, к примеру, Роман Абрамович говорит: "Я в любой момент готов отдать своё состояние по первому требованию Путина"?
– Беда в том, что это всего лишь две фазы одного и того же государства, построенного вне подлинных институтов гражданского общества. А слабое государство неизменно приводит к автократии, ибо место власти пусто не бывает. Но и автократия ущербна, ведь всё, что держится на одном человеке, уязвимо, да и сам человек, долго находящийся на вершине власти, неизбежно теряет реализм восприятия, а вслед за тем и адекватную самооценку. Что же касается экономической модели, основанной на присвоении народной собственности на недра, этот недокапитализм служит только личному обогащению "народа", который и в России, и в Украине мы можем назвать пофамильно. Сюда же примыкают компании, "стоящие у трона" и регулярно получающие госзаказы на особых условиях. Но среду, категорически избегающую состязательности, назвать предпринимательской нельзя, а корпорации, поднявшиеся исключительно на преференциях власти, неэффективны по определению. Они сильны лишь на почве "понятий", а это момент криминальной экономики. Западные фирмы тоже, конечно, не овечки, но общественный контроль треножит их собственнические инстинкты. У нас же пока и закона о лоббировании нет.
– Вы как-то резонно заметили, что наш парламент не может разительно отличаться от общества, его избравшего, и это есть медицинский факт. Тогда скажите, как состав нынешней власти сказывается на происходящем в стране, ведь не секрет, что державное кормило волею судеб оказалось в руках весьма небедных людей?
– Спору нет: банальное стремление побольше заработать у наших политиков никуда не ушло. От романтиков система в лучшем случае избавляется, в худшем – превращает в свою шестерёнку. И минимизировать эти риски сейчас должен общественный контроль за властью, в дальнейшем же лучше полагаться на всемерное сокращение зоны коррупционных искушений. Там, где в механизм решения вопроса заложена прихоть чиновника, взятки брать не перестанут. В этом смысле власть в целом по-прежнему слаба, ибо даже среди ныне пришедших хорошо образованных людей мало здоровой бюрократии, способной создавать нормы, исключающие "взяткоёмкость". А эти документы следует писать и продвигать. Занятие, скажу вам, неблагодарное. И это сегодня серьезный интеллектуальный вызов, на который власть пока не ответила.
– Прокомментируйте, пожалуйста, и такой момент. По данным налоговиков, около 60% бюджета страны в 2013 году (более поздних данных нет) дала сфера услуг, в то время как промышленность – не более 30%. То есть по цифрам мы в мировом тренде перехода к постиндустриальному обществу. И уже слышны голоса – мол, Украина неплохо проживёт и в случае, если вся промышленность востока страны остановится…
– Мы обычно слышим тех, кто кричит громче всех. По существу же, даже крайняя депрессивность тех или иных регионов не может служить причиной забвения территорий, где, скажем, угольная отрасль и вправду убыточна и чувствительно дотационна для бюджета. На самом деле депрессивны не сами эти области, а их промышленный уклад, требующий решительной модернизации в духе Маргарет Тэтчер. А правительство пока дальше возврата долгов по зарплатам шахтёрам не идёт. К реформам там и не подступались.
– Между тем, как минимум два министра правительства страны плюс господин Шимкив говорят, имея в виду военный конфликт на востоке Украины, что он реформам не помеха. "Если у вас в квартире 20 комнат и в двух из них идёт ремонт (Луганск и Донбасс), – уверяют они, – в остальных можно жить, как прежде". Но так ли это?
– Если у вас даже 20 комнат, а в доме нет воды, то жизнь в нём не будет удобной. Иное дело, что реформы при исправно работающей экономике вообще никто не начинает. А начав, не всегда должным образом проводят. Я, правда, верю, что экономика и бизнес – неубиенные материи, если, конечно, не превращать страну в пустыню. В то же время опыт подсказывает, что было много стран с благими намерениями, у которых так и не получилось "выйти в люди". Как поётся: "Что они ни делают - не идут дела". И в географическом плане эти неудачники далеко не всегда родом из Африки. Подобная участь может постичь государство с любым самомнением, так что призрак третьего мира для нас пока ещё также суровая данность. Зато есть примеры, когда страны, даже после неоднократных отступлений, выбирались на большак прогресса. В мире действует доказанная многократным повторением закономерность: тот, кто делает реформы, рано или поздно добивается успеха. Но только эти изменения должны быть последовательны, а экономическая политика целостна. И разумеется, надо разговаривать с людьми, чтобы реформаторские шаги были понятны народу.
– А что же видим мы? Премьер то и дело заявляет: Запад даст Украине столько-то миллиардов долларов, потом мы отсудим у России десятка полтора миллиардов, отберём у Януковича ещё столько-то миллиардов… А тем временем с подельников беглого президента уже снимают санкции, ибо грамотных исков к этим лицам не было предъявлено. Разве это можно назвать ответственной коммуникацией власти с народом?
– Жанры общения бывают разные, и я не берусь здесь советовать правительству, как ему соотноситься с обществом. Но как экономист я бы действительно хотел видеть больше доказательств приверженности тому направлению движения, которое наш политикум вроде бы избрал для страны надолго. Ведь главный грех в этих условиях – разброд и шатание. "Не сворачивать! – призывал соратников один шатровский персонаж. – И тогда победим". Но мы должны понимать, что и реформы не дают стопроцентных гарантий успеха. Мы вполне можем получить и отрицательный результат.
– И напоследок совсем конкретный вопрос. Как вы оцениваете меры Нацбанка по усмирению валютного рынка?
– Я бы ответил таким образом. На валютном рынке действуют экономические и административные факторы. Первые просты – это спрос и предложение. Тут в последнее время нам невольно помог кризис, так как возможность предприятий покупать валюту по такому высокому курсу, чтоб завозить товары, снизилась. Сработала и комбинация административных мер. Это в целом и дало некое равновесие, которое никого не должно успокаивать: административные тиски стабилизируют рынок недолго. И пока не возобновится поток валюты в страну, хотя бы в виде средств МВФ и Евросоюза, нам будет несладко.